Духовные беседы протопресвитера Александра Шмемана

Еще одно Рождество, еще одно свидетельство, что не забыт, не предан в мире Тот, Чье пришествие к людям навсегда связано с удивительными словами ангельской песни: Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение. Слава, мир, благоволение - вот троякая мечта, троякая жажда человека, всегда остающаяся неутоленной. Слава - значит радость, вдохновение, полнота жизни; мир - значит, прекращение вражды и борьбы; благоволение - значит, всеобщая любовь, доверие и единство. Увы, ни славы, ни мира, ни благоволения нет на земле, а если и встречаются они, то лишь изредка. Их подменяют другим, но от этой подмены еще страшнее, еще холоднее и бесчеловечнее делается жизнь. Слава подменяется грубой силой, мир - бряцанием оружия, благоволение - насилием всеобъемлющих, но пустых изнутри идеологий. И все-таки люди продолжают ждать, верить, надеяться. Если что и торжествует на земле, то это вера, что такая жизнь не настоящая, а та, настоящая, должна быть устроена по-другому, иметь в себе свет подлинной славы, подлинного мира, подлинного благоволения. Люди по-разному формулируют эту веру, но жить без нее не могут. Иными словами, человек не согласен с тем снижением своего образа, что навязывается ему извне, с тем сведением его жизни к внешним достижениям, о которых твердят казенные идеологи. И символом его веры, надежды и ожидания является Рождество. Оно приходит каждый год в зимней тишине и темноте, зажигая в них свет таинственной, необъяснимой радости.
Рационалист может сказать: «Какая чепуха! Неужели люди всё еще верят в ангелов, в звезду, в вертеп?» Да он и говорит это печатно, годами, десятилетиями, и все надеется, что люди перестанут наконец верить в Рождество и займутся «серьезным» делом. Но вот выходит, что люди продолжают верить в Рождество, а всезнайке-рационалисту не верят. Этому всезнайке хотелось бы изгнать из мира не только Рождество, но даже поэзию, музыку и всякое другое художество подчинить своим рациональным планам. Однако ничего не выходит. Люди, как и тысячелетия назад, плачут и смеются, страдают и радуются, любят и молятся, и обо всем этом им говорят, во всем этом им помогают поэзия, музыка, искусство, а больше всего - таинственное слово «Бог». Будь Рождество только сказкой, только поэтичным мифом, оно не выдержало бы страшного напора «реальной жизни» и умерло. Но за этой «сказкой», за этим «мифом» стоит что-то другое, и мы знаем это. В Младенце, безмятежно возлежащем на руках у Матери среди пастухов и животных, мы различаем распятого на кресте Богочеловека. Мы слышим Его слова: «Отче, прости им, ибо они не ведают, что творят» (см.: Лк. 23:34), слышим вопли: Распни, распни Его! (Лк. 23:21; Ин. 19:6), ощущаем весь мрак Его одинокого страдания. Да, на пришедшие с Ним славу, мир и благоволение люди до сих пор отвечают предательством и распятием. Но неужели возможно вытравить из памяти человеческой этот единственный в мире образ, этот единственный в истории путь от Вифлеема к Голгофе и затем к всепобеждающей радости Воскресения?
Когда-то в древности праздник Рождества тоже назывался Пасхой, а слово «пасха» означает «переход». Ибо Рождество Христово - тоже о переходе, о вечном шествии человеческом к славе, полноте, победе. Пора понять, что Бог не философское утверждение, не математическая выкладка, что все споры о Нем на основе «научных» рассуждений - пустая трата времени. Пора понять, что Бог - это Тот, Кто является мне, обращается ко мне всей правдой, всей силой, всем светом Рождества и Пасхи, вифлеемской звезды и Голгофской ночи, Креста и Воскресения. И с тех пор как вошел в мир этот Младенец, с тех пор как мы знаем о Нем все то, что мы знаем, с тех пор как мы постоянно видим Его лик, слышим Его голос, Бог для нас - не доказательство, не вывод, а опыт, и опыт этот не уничтожить.
Мудрецам с Востока, достигшим вифлеемской пещеры в поисках Истины, дано было в ответ на их искание увидеть таинственное событие, которое изменило ход человеческой истории. Но ведь и нам заповедано искать. И всякий, кто ищет, кто не может удовлетвориться дешевыми ответами, кто способен различать небесный путь звезды, придет к той же ночи, когда засиял свет славы Божественной, когда загремела над миром ангельская песнь и вошел в мир Бог, указавший человеку истинную цель его жизни.