Графиня Анна Алексеевна Орлова была единственной дочерью знаменитого героя Чесменского сражения в Русско-турецкой войне  1770 года, графа Алексея Григорьевича Орлова, к фамилии которого императрица Екатерина II добавила почетное прибавление «Чесменский».

Графиня родилась 2 мая 1784 года и на первом году жизни лишилась матери. По смерти супруги граф Алексей Григорьевич сосредоточил все внимание на воспитании дочери. В наставники ей он пригласил людей образованных, соединявших с просвещенным умом неиспорченность нравов и религиозность — этот краеугольный камень образования. Оканчивая свои дни подле дочери в Москве, в безмятежном покое, граф Алексей Григорьевич отошел ко Господу 24 декабря 1808 года после короткой болезни на семьдесят втором году жизни.
Графиня Анна Алексеевна, не знавшая дотоле печали и горя, пораженная смертию родителя, лишилась чувств и оставалась четырнадцать часов без признаков жизни... Лишь только она надела черное платье, как в присутствии окружающих подошла к иконам и, пав на колени, рыдая, произнесла: «Господи! Ты взял мою мать, которой я не знала, теперь Тебе угодно взять моего отца. Будь мне вместо матери и отца и руководствуй всеми поступками моей жизни». Молитва, вознесенная из глубины чистого сердца, с полной верою и надеждою на Бога, восприняла благословение Божие на всю последующую жизнь графини.
Молодая графиня нашла утешение в молитве и отправилась поклониться преподобным в Киево-Печерскую Лавру и в Ростов. У могилы святителя Димитрия в Ростовском монастыре она повстречала старца, иеромонаха Амфилохия, известного своей благочестивой и подвижнической жизнью. Сей добродетельный старец своими мудрыми советами и наставлениями, несомненно, повлиял на графиню. Общаясь с ним, графиня все сильнее чувствовала охлаждение к мирскому пониманию счастья, суетности мирских развлечений и непрочности всего, что человек создает для себя в земной жизни, вынесла твердое убеждение, что ни богатство, ни знатность, ни блеск не могут дать истинного покоя духу человеческому, и только одна деятельная вера и любовь к Богу могут доставить мир душе здесь и жизнь блаженную в вечности.
… Наследовав огромное состояние, она положила для себя правилом употреблять богатство не для себя, а для Бога, и таким образом, по слову Евангелия, желая богатеть в Бога, она для храмов Его, для обителей и ближних не жалела ничего, рассыпала благодеяния явно и сокровенно …
Приняв твердую решимость посвятить жизнь Богу и ближним, графиня, зная, как многотруден путь христианского совершенствования, желала по смерти иеромонаха Амфилохия найти другого руководителя, известного святостью жизни, к которому могла бы обращаться за советами в искушениях, от которого могла бы принимать наставления к жизни. Такого руководителя указал ей преосвященный Иннокентий, епископ Пензенский и Саратовский, известный благочестивой жизнью и христианским просвещением. Подвижническая жизнь …Епископ назвал иеромонаха Фотия из Петербурга, своего бывшего студента в Киевской Духовной Академии, который ныне сам был законоучителем….  В отце Фотии она нашла не только духовного наставника, но и помощника в своей благотворительной деятельности. Позднее она писала: «Он привлек мое внимание смелостью и бесстрашием, с которыми он, законоучитель из Кадетского корпуса, молодой монах, начал обличать господствовавшие в то время заблуждения. Все были против него, начиная с высшего общества. Он этого не побоялся... Письма его напоминали мне послания апостолов. Узнав его лучше, я уверилась, что он абсолютно ничего не искал для себя лично».
Поэтому графиня Анна Алексеевна совершенно сознательно стала главным помощником отца Фотия в борьбе за чистоту Православия, щедро снабжая его деньгами для этой цели. Скончался архимандрит Фотий 26 февраля 1838 года.
Более двадцати пяти лет почти постоянно живя возле Юрьевской обители, графиня Анна Алексеевна, особенно в последние годы, ежедневно слушала всенощную службу и раннюю обедню в нижней церкви Похвалы Богородицы, с литиею каждый день и с панихидою по субботам, кроме праздников,  по ее родителям и (после 1833 года) по усопшем архимандрите Фотии. Она считала его также своим отцом, потому что он воспитал в ней жизнь духовную. Во время Святой Четыредесятницы графиня приезжала к общей Божественной службе в церковь Всемилостивого Спаса. В Великий пост проводила большую часть дня в церкви, а по ночам предавалась уединенной домашней молитве. В это время воздержание в пище графини усиливалось до постничества древних отшельников: в первую неделю поста до субботы она не вкушала ничего, кроме
просфоры и теплоты в храме в среду и в пятницу за преждеосвященною обеднею, а в Страстную Неделю принимала пищу только в Великий Четверток. Приобщалась Святых Тайн каждую субботу и воскресенье; вставала в эти дни в два часа по полуночи, и первая являлась к заутрени в три часа. День, в который сподоблялась приобщиться Святых Тайн, графиня всегда называла днем блаженства и душевного торжества: она жаждала только «манны небесной», источника вечной жизни, для которой бросила богатство, наслаждения света, почести и все земные удобства. Даже в те дни, когда Церковь не предписывает поста и разрешает на вкушение пищи более питательной, графиня не позволяла себе пользоваться предлагаемой свободой, не вкушала мяса, не употребляла и пищи молочной, а рыбную принимала только тогда, когда разрешается Церковным Уставом.
Отказавшись от удовольствий мирской жизни, графиня Анна Алексеевна не прекратила всех отношений к обществу и несла все обязанности, наложенные на нее высоким ее званием. С семи лет она была фрейлиной императрицы и отличалась особой преданностью царской семье. В обществе во время беседы ни словом, ни поведением не давала ни малейшего намека на подвижническую жизнь, которую вела тихо ради Господа и спасения своей души. Кто видел ее лишь в гостиных, тот даже не подозревал, что большую часть своего времени она проводила в молитве и в трудах благочестия.
Во всякое свободное время она читала псалмы Давидовы; первый, третий, шестой и девятый часы, акафист Спасителю и Божией Матери, великомученице Варваре и другим святым, канон Ангелу Хранителю. Каждую полночь вставала и двенадцать раз повторяла молитву: «Богородице Дево, радуйся». Чтобы не пропустить желанной минуты, графиня никогда не спала до наступления этого часа на обыкновенной своей кровати, впрочем,  самой простой и незавидной, а на особенном диване в молитвенной своей комнате, прямо против Казанской иконы Божией Матери и прочих святых икон, и уже после совершения полунощной молитвы отходила в опочивальню. Так проводила жизнь дочь знаменитого Чесменского героя.
Одинаково принимала она богатых и бедных, самых знатных людей и самых незначительных в обществе, и те, и другие равно пользовались ее радушным приемом, если не находила их слишком чуждыми себе по духу. Графиня никогда не увлекалась гневом или досадою. Удивительная способность владеть собою развилась в ней с самых молодых лет и с годами все более и более утверждалась, особенно в Юрьевском уединении, где не встречалась с тем, что могло бы возмущать и волновать ее душу.
Когда обстоятельства вызывали строгость и взыскательность, она предпочитала христианское терпение и снисхождение к слабостям ближнего. Обязанности своего звания исполняла всегда с точностью. Она была терпелива во всех действиях, христианские подвиги совершала без тщеславия,  и не было границ ее милосердию. Нищие и бедные со всех сторон текли к графине. Они являлись повседневно и утром, и вечером, были радушно всем довольствованы и отпускались с милостынею.
Но главнейшие ее приношения были жертвуемы на пользу монастырей, которые считала графиня священным хранилищем Церковных Уставов и благочестия. В них окончили земную жизнь большая часть святых угодников, прославленных чудесами.
«Едва ли когда-нибудь и где-нибудь частный человек принес такую жертву Богу!» — писал коллежский советник Елагин о благодеяниях графини Анны Алексеевны Орловой-Чесменской.
Известно, что за свою жизнь графиня Орлова пожертвовала монастырям и церквам, по меньшей мере,  около 25 миллионов рублей (а это во много раз больше, чем соответствующая сумма сегодня), и не учтено, сколько еще миллионов было ею роздано бедным и потрачено на иные благотворительные цели. По смерти своей она оставила по 5000 рублей каждому из 340 монастырей, а некоторым монастырям намного большие суммы; по 3000 рублей было направлено в 48 кафедральных соборов и по 6000 рублей — в каждую епархию в России для вдов и сирот духовных лиц.
Графиня усердно посещала святые места, Божии храмы, монастыри и Лавры. К Киевской Лавре она питала особенное благоговение как к древнейшей русской святыне и колыбели Святой Православной Веры и Отечества.
«Смерть Фотия приблизила Анну Алексеевну к Киеву, и здесь обрела она, — пишет граф Сергей Дмитриевич Шереметев, — духовную опору в лице известного одухотворенного старца схииеромонаха (от автора: правильно «иеросхимонаха») Парфения, человека высокой жизни. Киевский домик графини Орловой на живописной круче Днепра, в котором живал Парфений, доныне остается светлым памятником их духовного сближения»…
Молва народная говорила, что графиня Анна Орлова была тайной монахиней. После кончины ее это перестало быть тайной.

«Из книги «Благословенная Душа»